Принцесса Лягушка - Страница 5

Я старательно осматриваю Расмию — Латифу, меряю кровяное давление, заглядываю в уши, прикладываю фонедоскоп к полной груди.

— Вот тут болит, — она показывает на голову и заливается слезами, — и вот тут в груди, и в коленках. Доктор, я не умру?

Более нелепое предположение трудно представить даже не погружаясь в настоящий биодиагноз. Кроме лишнего веса и фамильной талассемии я не вижу в Латифе никаких болезней на ближайшие пятьдесят лет.

— Девочку жалко, — она опять начинает плакать. — Как ей жить, сиротке!

Тут я, наконец, вспоминаю всю историю. Лет пять назад к Расмии (все–таки не Латифа!) посватался пожилой вдовец со взрослыми детьми. Никаких других шансов в ее 30 лет, конечно, не ожидалось (слышал бы 40-летний Кайл, который уверяет, что мы не доросли до брака), а жизнь в доме старшей замужней сестры была обидной и тоскливой. Она вышла замуж и стала хозяйкой большого крепкого дома, но через год после свадьбы муж умер от инсульта, а еще через три месяца Расмия родила девочку, свое единственное утешение. И теперь вся жизнь проходит в одиночестве и страхе, что она тоже заболеет и умрет, и девочка останется несчастной сиротой. Дети покойного мужа ее не любят и хотят раздела дома. О втором браке не может быть речи, потому что по их традиции родственники со стороны мужа заберут ребенка.

— Не волнуйся, — уверенно говорю я. Говорю на «ты», но только потому что другого обращения в их языке нет. — Голова болит от низкого гемоглобина, это у вас семейное. Нужно больше гулять, просто ходить по улицам. Ты любишь ходить?

Расмия смотрит на меня с вежливым недоумением, но плакать перестает.

— Рано утром вставай, пей сок, бери девочку за руку и иди. Не меньше часа. И постарайся не есть жирное мясо и пироги. Ты ведь многовато ешь в последнее время?

Расмия стеснительно улыбается и вздыхает.

— А анализы крови на анемию не нужно сдавать? (дались им эти анализы!)

— Хорошо, конечно, сдай анализы.

— А СиТи головы?

Всякому терпению бывает конец. Особенно, когда тебя саму мутит и качает, и живот противно ноет.

— Нет!! Никакого СиТи мы делать не будем! И умирать тоже не будем. Иди домой, пожалуйста.

Расмия плавно удаляется, успокоенная и обиженная одновременно. Полчаса вне очереди, теперь еще час догонять.

После долгих сомнений и консультаций с дерматологами родители занялись изменением цвета моей кожи. Нет, никаких предубеждений и рассовых предрассудков, кто мог такое вообразить! Но все–таки хотелось узнавать себя в собственном биологическом ребенке. Я помню только блестящие прозрачные двери больницы и маленьких нарядных кукол, которых мне покупали после каждой процедуры. В результате повторных инъекций Антимелина кожа сначала стала бежевой, как кофе с молоком, а потом почти белой. Только под мышками и вокруг глаз оставалась усиленная пигментация, глаза казались слишком большими и выпуклыми, и в школе мальчишки дразнили меня лягушкой.

Женщина, сидящая в очереди, была тяжело больна. Это бросалось в глаза так резко, что я приостановила прием и пригласила ее зайти. За ней заспешил муж, бодрый немолодой человек в вязаной кипе.

— Вот, доктор, — уверенно начал он, — пришли сердце проверить. Что–то она тяжело дышит в последнее время.

Женщина застенчиво улыбнулась. Кожа и слизистые казались серыми от бледности, наверняка, гемоглобин упал не менее, чем на треть. В правой половине живота темнел тяжелай страшный комок.

— А почему именно сердце? — говорю я осторожно, — может быть, мы обследуем сначала брюшную полость?

— Нет, доктор, при чем тут брюшная полость! В интернете описаны все признаки сердечной недостаточности: одышка, утомляемость, тяжесть в груди. Точно, как у Ривки!

Иногда я жалею, что не попала в 19‑й век. Конечно, там болели дифтерией и туберкулезом, но зато вообще не было интернета.

— Сердце тоже проверим. Конечно. Все проверим. Я думаю, наиболее правильным будет направить вашу жену срочно в больницу. Я сама позвоню в приемное отделение и поговорю.

— Вам виднее, конечно. Хотя мы не любим больницы, там так утомительно. Может, просто сделать кардиограмму? Или назначить мочегонные? При сердечной недостаточности ведь помогают мочегонные?

Я поспешно заполняю направление, подчеркиваю двумя чертами диагноз: «Объемный процесс в кишечнике, подозрение на внутреннее кровотечение».

— Поезжайте, пожалуйста, прямо сейчас. Я вас очень прошу. Кстати, и расскажете дежурному врачу об интернете и ваших преположениях.

Ничего, в приемном отделении много врачей, пусть слушают, не все же мне одной отдуваться!

Как медленно тянется сегодня рабочий день. Или это вирус выматывает?

Я уже не помню, сколько прошло человек. Пневмония, обострение астмы, сразу несколько синуситов подряд, тяжелый остеопороз с переломом двух ребер. Не очень сложные случаи, но почти все лекарства устаревшие, в неудобной упаковке, с массой побочных эффектов. Ту же астму давно научились убирать на аутоимунном уровне.

Нечего ворчать, один аспирант три года пробыл в начале 20‑го века, — вовсе без антибиотиков, инсулина и банальных прививок. Так что, нужно не огорчаться, а радоваться, что у меня больные не умирают от скарлатины!

Очередной пациант был мне совсем не знаком. Красивый седой человек среднего роста с темными усталыми глазами и резким американским акцентом. Может быть, я просто не запомнила?

— Нет- нет, доктор, я действительно впервые. Я вообще недавно приехал в страну. Вот оформил страховку и сразу к вам! Мой приятель очень вас рекомендовал, говорит, другого такого диагноста нет во всем мире! Хотя диагнозы у меня уже все проставлены, к сожалению. Вот, здесь выписки и результаты обследований. Когда становишься стар и болен, понимаешь, что для тебя нет никого важнее лечащего врача.